ООО Мрамор

Начальник ЦПЭ МДД по РТ Марсель Галлямов

Боевая операция в Нурлатском районе республики, в ходе которой была уничтожена группа вооруженных террористов, продемонстрировала всю серьезность намерений международных экстремистских организаций, действующих в России под знаменем борьбы за «чистый ислам». Насколько оказались готовы к подобному развитию событий в Татарстане, как работают правоохранительные органы для недопущения подобных событий в будущем, ИА REGNUM рассказал начальник Центра по противодействию экстремизму (ЦПЭ) МВД по Республике Татарстан Марсель Галлямов.

ИА REGNUM: Как создавался ваш центр, сколько лет он работает?

Наш центр появился согласно указу президента России о необходимости реорганизации УБОП, когда эта структура была фактически ликвидирована. В конце 2008 года, когда мы готовились праздновать 20-летие нашего управления по борьбе с организованной преступностью, вышел указ Дмитрия Медведева №1313 от 6-го сентября о реорганизации УБОПов в регионах. Через нас шли самые резонансные дела в Татарстане, связанные с оргпреступностью и экстремизмом, — «тагирьяновские», «56-й квартал», «Исламский Джамаат» и другие. Хочу отметить, что вследствие работы наших сотрудников лидеры этих преступных формирований всегда получали максимально строгие, а иногда пожизненные сроки наказаний.

Сегодня основная задача нашего центра — координация деятельности органов внутренних дел по Республике Татарстан по противодействию экстремизму. Это выявление, предупреждение, пресечение и ликвидация групп и лиц, ведущих экстремистскую деятельность, а также профилактическая работа в данном направлении.

Всем этим мы занимались и раньше в составе УБОП. И занимались неплохо. В частности, в Татарстане мы раскрыли деятельность небезызвестной «Хизб-ут-Тахрир аль Ислами», которая особенно активно себя проявила здесь в 2004 году. Начиналось все это с разбрасывания листовок, обращенных к местным мусульманам. Их пытались убедить, что они неправильно молятся, слушают неправильные проповеди. Потом пошли разные несанкционированные акции, пикеты… На этом фоне по нашим материалам был возбужден ряд уголовных дел в Казани, Альметьевске, Чистополе и Набережных Челнах. Считаю, что мы удачно работали. Совместно с нашими коллегами из ФСБ мы даже выявили одного шпиона, который действовал по «параллельному направлению».

ИА REGNUM: Кадровый состав ЦПЭ полностью перешел из УБОПа?

В Татарстане, а потом и в других регионах по нашему примеру была создана Оперативно-розыскная часть №6, которую в народе прозвали «шестым отделом». В структуре УБОПа был Отдел по борьбе с терроризмом, вот он в полном сост
5296
аве перешел в ЦПЭ. Потом его просто дополняли сотрудниками. Если брать по численности, то она увеличилась в итоге раза в три, но этого сейчас все равно маловато. В свете последних событий — я имею в виду общероссийские сокращения в структурах МВД — наш штат оставили без изменений, что свидетельствует о понимании руководством МВД по РТ важности поставленных перед нами задач. Хорошо уже, что оставили, как было…

ИА REGNUM: Аналогичные центры по противодействию экстремизму есть и в других регионах России. Какие особенности имеются в работе у ЦПЭ в Татарстане?

В Татарстане, да и в соседней Башкирии у ЦПЭ — два главных направления: «религиозный экстремизм» и «молодежный экстремизм». Свидетельством правильности выбора стали недавние события в Нурлатском районе Татарстана, когда в ходе боевой операции правоохранительным органам удалось ликвидировать группу вооруженных террористов. При этом со стороны гражданских лиц и личного состава никто не пострадал. Похожая ситуация в Башкирии. А вот если брать ПФО в целом, то, например, в Нижнем Новгороде большую опасность сейчас представляет активность экстремистских молодежных группировок — «Антифа» и скинхедов. В Нижнем Новгороде недавно осуждены члены неонацистской группировки, на счету которой было несколько покушений и даже убийств лиц неславянской национальности. В частности, был убит профессор одного из местных вузов. В составе этой группировки было около 15 человек.

ИА REGNUM: Если сравнивать Нижегородскую область с Татарстаном, то чем характеризуется «молодежное направление» здесь, в республике? Какова численность подобных группировок, есть ли отличия в идеологии?

В Нижнем Новгороде экстремистские молодежные группировки более многочисленны, что, на мой взгляд, связано с менталитетом и условиями, в которых растет молодежь. Ведь даже когда у нас в Татарстане шли молодежные войны между ОПГ, то в них не было деления по национальному признаку — все они были «интернациональными».

ИА REGNUM: А как быть с ячейками РНЕ, например? Ведь несколько лет назад в Татарстане участники одной из них были осуждены?

По поводу ячеек РНЕ я затрудняюсь что-либо сказать. Сейчас больше тех, кто обсуждает эти темы в интернете, в социальных сетях. Хотя в интернете их много, по нашим данным в отчетах проходят только около 150 молодых ребят. В основном, это скинхеды и «антифа». И они себя уже проявили не просто обсуждениями, а конкретными противозаконными действиями. Последнее дело, которое у нас проходило по скинхедам, это дело «Казака» — так звали лидера автономной группы скинхедов Новикова, ранее судимого за общеуголовные преступления. Весной 2010 года они напали на группу «антифа». Драка сопровождалась поножовщиной, двое серьезно пострадали. В результате Новиков получил 3,5 года лишения свободы в колонии строгого режима, к различным срокам были приговорены еще четыре человека, кому-то дали условно. Что интересно и характерно, расследование проводилось исключительно по нашей инициативе, так как никто из пострадавших о преступлении не заявил. Наоборот, они пытались его скрыть.

Хотел бы здесь же характеризовать группы «антифа», по поводу которых журналисты часто задают вопросы, что, мол, разве это преступники? Это же «позитивная и прогрессивная молодежь», которая выступает против любых проявлений ксенофобии, против фашизма и т.д. К сожалению, это далеко не так. Они всегда прикрываются идеологией антифашизма, но по сути это левоэкстремистское движение. Члены «антифа» совершают те же преступления общеуголовного характера как и скинхеды. Более того, в 2009 году, например, количество «антифа», привлеченных к уголовной ответственности было больше, чем скинхедов, примерно 9 к 6. Что касается численности «антифа» и скинхедов в Татарстане, то по нашим данным пока они соотносятся как 2 к 3 с преобладанием скинхедов.

Одно из последних «достижений» местных «антифа» — попытка нападения на участников пробега болельщиков ФК «Рубин» в Казани ( акция «Русские за здоровый образ жизни!» — прим. ИА REGNUM ). Тогда группа молодежи «антифа» набросилась на них с монтажками и битами. Такие же вещи происходят в Москве, но там «антифа» работают более «грамотно», часто — с привлечением дружественных СМИ и правозащитных организаций. При этом подчеркну: мы не занимаемся «охотой на ведьм», мы привлекаем к ответственности за преступления, за противозаконные действия, опираясь на заключения экспертов, а не потому, что нам кто-то не нравится своими взглядами.

ИА REGNUM: Какова тенденция по молодежным радикальным движениям в республике?

Количество преступлений экстремистского характера в молодежной среде растет в целом по России. Татарстан — не исключение. Мы и сами сейчас более подготовлены к раскрытию и выявлению таких преступлений — раньше их было трудно квалифицировать, и они проходили в милицейской статистике как общеуголовные. Но в нашей республике рост по этим видам молодежной преступности не самый значительный.

ИА REGNUM: Второе направление, которое ЦПЭ курирует в рамках общей борьбы с экстремизмом, это религиозный экстремизм. Что можно отметить в этой связи, насколько опасна ситуация в Татарстане?

В последнее время очень часто говорится о салафизме. Это направление представляет, на наш взгляд, наибольшую угрозу для стабильности в республике. События в Нурлатском районе, ликвидация вооруженной группы, которую возглавлял Руслан Спиридонов, показали, что ситуация непростая. Мы это знали и раньше, работали в этом направлении совместно с другими правоохранительными органами, но может быть, мы недостаточно активно привлекали общественность для предупреждения подобных проявлений религиозного экстремизма. Бывало и так, что представители религиозной общественности говорили нашим сотрудникам: «Зачем вы поднимаете шум? У нас все нормально. Вы действуете в угоду чужим интересам». Поддерживали их и другие авторитетные деятели, убеждая нас не поднимать лишнего шума, поскольку «это может повредить репутации республики». По своей линии мы и раньше работали без компромиссов, мы выявляли злоумышленников, предупреждали готовящиеся преступления, но вот что касается создания нетерпимого отношения в обществе к таким вещам, то признаю, мы не были столь активны. Да и не наша это задача — мнение формировать.

ИА REGNUM: Одно из мнений, которое характеризует нынешнюю ситуацию в Татарстане с религиозным экстремизмом, это то, что «многое упущено, а правоохранительным органам приходится заниматься ликвидацией последствий». Сами же причины проникновения ваххабизма и салафизма в республику остались в начале 1990-х годов, когда здесь действовали всевозможные проповедники «чистого ислама» при полном невнимании или даже при благожелательном отношении к ним местного руководства…

Да, во многом верно. Хочу только отметить, что попытки эти «духовной инвазии» продолжаются до сих пор, мы работаем по лицам, которые являются эмиссарами экстремистских организаций в республике. В Татарстане действуют посланцы » Хизб ут-Тахрир аль-Ислами «, «Ат-Такфир ва-ль-хиджра». В прошлом году по фактам деятельности «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» в Татарстане были возбуждены семь уголовных дел, пять из которых — в Казани. Все участники арестованы. Параллельно были возбуждены два уголовных дела в Набережных Челнах и Нижнекамске. Тем не менее, эти организации в республике продолжают свою деятельность, это мы знаем. А молодежь до 30 лет наиболее активно вербуется хизбутчиками. Лидеры последней ячейки, которых мы арестовали, уже были осуждены в 2004-2005 годах, но получили условные меры наказания. Теперь они снова привлекаются…

Это проблема связана с современным законодательством, которое, на наш взгляд, давно пора менять в отношении экстремистов, особенно лидеров организаций и их ячеек. Пока же преступления по линии религиозного экстремизма не являются тяжкими или особо тяжкими, и максимум, что можно получить по этим статьям — срок три года. Хотя мы об этом неоднократно говорили и даже обращались с соответствующей инициативой, реакции нет.

Например, недавно в Казани осудили четверых членов «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» (двое из которых — девушки), в Чистополе осудили троих. Все получили условные сроки, хотя призывали к свержению конституционного строя. В 2008 году мы провели операцию совместно с ФСБ, по итогам которой были арестованы 12 человек. В итоге было доказано 23 эпизода преступной деятельности, но главное, что хотелось бы подчеркнуть — впервые в России члены «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» были привлечены по 278 статье УК РФ — «попытка захвата власти».

ИА REGNUM: Где питательная среда для религиозного экстремизма в Татарстане, где эмиссары той же «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» набирают сторонников, кто финансирует эту деятельность?

Могу ответить только на часть вопроса: кого привлекают эмиссары религиозных экстремистов в Татарстане. Это делается не за счет денег и обещаний материальных благ. Они вербуют малограмотных людей и малообразованную молодежь. Если человек разбирается в исламе, в общественно-политических вопросах, то он даст отпор такому проповеднику. О чем дарисы — учителя «хизбутчиков» говорят на своих «халках» — собраниях? Они говорят малообеспеченным о социальной несправедливости, обещают им благополучия при новом правительстве, которое будет во всемирном халифате, и предлагают бороться против богачей, наживших состояния неправедным путем. Они обещают помощь всем обездоленным «братьям-мусульманам», которыми могут стать все, независимо от национальности.

ИА REGNUM: Некоторые эксперты, в частности, экс-муфтий Татарстана (в составе ЦДУМ) Фарид Салман указывают, что среди салафитов преобладают дети обеспеченных родителей и даже местных высокопоставленных чиновников. Вы можете это подтвердить?

Я слышал об этом и не исключаю. Но в наше поле зрения «золотая молодежь» пока не попадала. Мы сталкиваемся, в основном, с выходцами из социальных низов и из криминальной среды. И здесь очень важен другой аспект — кто их учит. Потому что часто бывает так, что салафитами становятся после проповедей тех, кто получил соответствующую обработку и образование за рубежом. Для татар традиционным является ханафитский мазхаб, которого придерживаются у нас не все имамы.

ИА REGNUM: Как взаимодействуют салафиты с членами других радикальных исламистских организаций, в частности, с теми же сторонниками «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами»? У них есть какие-то разногласия, противоречия?

Они все друг друга хорошо знают, но на совместных мероприятиях мы их пока не замечали. Салафиты, кстати, ведут себя более радикально, их взгляды более жесткие и опасные. Они чаще призывают к джихаду — войне с неверными. Вероятно, подобный радикализм не оставляет выбора в тактике и хизбутчикам, в последнее время стремящихся излагать схожую идеологию. Кстати, в случае с группой Спиридонова были не последователи «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» (там только один являлся членом этой организации, да и то в прошлом). Теперь мы можем сказать, что скорее все они были салафитами. Но вообще их трудно причислить к какому-то определенному течению в радикальном исламе.

ИА REGNUM: Кто финансирует их деятельность, откуда идет подпитка этих экстремистских организаций?

Могу сказать лишь, что финансирование идет. Мы, например, получаем информацию и отслеживаем деятельность тех лиц, которые занимаются предпринимательством и осуществляют пожертвования на мероприятия религиозных экстремистских структур. Но здесь, в Татарстане мы не допускаем открытия международных финансовых каналов, по которым могли бы идти средства на поддержку экстремистов.

ИА REGNUM: Получается, что в Татарстане есть люди, заинтересованные в поддержке радикальных исламистов и готовые к этому?

Схема такая. Подходят к какому-нибудь торговцу-мусульманину на рынке некие люди и начинают его агитировать помочь «братьям по вере». Он, не желая участвовать в их опасных делах, предпочитает просто пожертвовать деньги «на благое дело». Предполагаю, что и среди более серьезных коммерсантов может действовать такая схема.

ИА REGNUM: Но почему бы им не сказать, что «я уже пожертвовал в такую-то мечеть»? Или они не ходят в мечети?

Думаю, ходят, но не являются сторонниками традиционного для татар ислама ханафитского мазхаба. А вот почему они не являются его сторонниками, это вопрос уже не ко мне.

ИА REGNUM: Насколько велик процент салафитов или других представителей радикального ислама среди обычных или, точнее среди «номинальных» мусульман в Татарстане?

Вопрос очень серьезный и непростой. У нас есть ряд мечетей, в которых работают салафиты, например, но общее количество их я назвать не могу. Как не можем мы привлечь к судебной ответственности и имамов, занимающихся пропагандой салафизма. Все это чревато долгими судебными разбирательствами, а для того, чтобы довести салафитских активистов до суда, нужна доказательная база, нужна соответствующая позиция прокуратуры, которая в случае отсутствия доказательств просто не пропустит дело в суд.

ИА REGNUM: Для того, чтобы выполнять поставленные перед ЦПЭ задачи, достаточно ли у вас сил и средств? Может быть, вам не хватает полномочий и каких-то дополнительных рычагов? И как обстоят дела в других регионах?

Я думаю, необходимо более плотное взаимодействие между правоохранительными структурами, чем это есть сейчас. Мало кто знает (вопрос сугубо ведомственный), что борьба с терроризмом — это компетенция ФСБ, а МВД отвечает за противодействие экстремизму. И хотя, по большому счету, на практике экстремизм с терроризмом редко бывают разделены, силовые структуры достаточно ревностно защищают от вторжения свои сферы полномочий. У нас в Татарстане отношения с коллегами из ФСБ налажены: мы с ними «территорию не делим», работаем по многим делам вместе, командой, но в других регионах… по-разному. Конечно, существует межведомственный план совместной работы МВД-ФСБ, но есть регионы, где он выполняется формально, а нужен такой регламент, который бы четко прописывал полномочия и степень ответственности каждого участника.

Кроме того, позарез нужна специализация следователей именно на уголовных делах по экстремизму и терроризму. Мы в интервью уже касались успехов в борьбе с организованной преступностью — так их просто не было бы, если б не грамотные специалисты прокуратуры, а теперь уже следственного комитета. Вы прекрасно понимаете, что те, кто спонсирует экстремистов, на адвокатах экономить не будут: и уголовное дело должно быть расследовано идеально с точки зрения УПК. А это — поверьте, очень сложно, проще доказать банальный криминал, бытовуху, чтобы хоть как-то человека к ответственности привлечь. Но я надеюсь, в связи с последними событиями, на эту проблему в самом скором времени должны обратить внимание.

ИА REGNUM: В беседе с вашими сотрудниками мне удалось выяснить, что у них до сих пор ограниченный доступ в интернет. В частности, для них закрыт доступ в социальные сети, где идут бурные дискуссии среди молодежи по различным вопросам, в том числе по исламу, по национализму, и где идет пропаганда тех или иных экстремистских взглядов…

Да, это правда. Дело в том, что мы пользуемся сервером правительства Татарстана, а там действительно существуют такие ограничения, чтобы сотрудники не тратили государственный ресурс и рабочее время на развлечения. Но думаю, что этот вопрос мы решим. Я уже обратился с этим к министру, и он обещал помочь.

ИА REGNUM: Вы работаете в структуре, которая по определению служит государству и борется с теми, кто выступает против него. Не секрет, что в среде татарских национал-радикалов считается предосудительным работать в правоохранительных органах, поскольку это «предательство собственного народа». Что для вас государство, и что для вас патриотизм? Можно ли разделить «патриотов Республики Татарстан» и патриотов России?

Начну с того, что в структуре, которая служит государству, как раз и работают настоящие патриоты. А кто еще согласится практически распроститься с личной жизнью и «пахать» день и ночь за копейки? Да еще слыша в свой адрес постоянные угрозы и оскорбления… Просто мы хотим, чтобы наши дети росли в безопасном, здоровом и цивилизованном обществе. И не где-нибудь в Европе, а здесь, где жили десятки поколений их предков. Это наша земля, наша страна, и любовь к ней (как ни пафосно это звучит) и есть патриотизм. Для меня патриот — это тот, кто на своем месте до конца выполняет свой долг: служебный — на рабочем месте, родительский — воспитывая своих детей в уважении к закону и обществу, сыновний — заботясь о своих родителях. И я не разделяю для себя Россию и Татарстан. Это все равно, что спросить: «Ты что больше любишь — Татарстан или Казань?». Как-то так.